Лицом к лицу

В О Л Я

Сергей Львович притормозил «Запорожец» около сельского магазина. Перед крыльцом стояли и беседовали две женщины, а чуть в стороне (видимо, их дети) боролись на травке двое ребятишек лет по семи.
Вернее,  боролся один,  худенький,  но верткий,  цепкий,  а главное, очень уверенный, напористый, арессивный.  Второй был на полголовы выше и шире в  кости,  как говорится,  увалень, на вид сильный,  мощный, но мешковатый, безвольный и добродушный.  Маленький волчком крутился перед ним, почти со злостью хватал его за плечи, за руки, толкал и тянул вниз, не в силах положить его на землю, — а большой даже не пытался сопротивляться, только отстранял от себя товарища и виновато смущенно улыбался, как бы говоря:  «Ну, я знаю, что ты меня победишь, и мне не хочется бороться, зачем ты меня принуждаешь...»  Наконец маленький повалил большого, точнее, тот сам неулюже лег на бок. Маленький тут же в азарте вскочил, встал в победоносную позу, а большой стал неловко  подниматься  и смотрел на подходившего Сергея Львовича  с чуть  стыдливой  и вместе с тем  облегченной  улыбкой, что вот кончилась ненужная  унизительная для него процедура...
«Что  за  тюфтя,» — в сердцах подумал Сергей Львович. Гнев его усилился тем,  что в этой тюфте он, как бы со стороны,  увидел себя...
— Ты зачем ему поддаешься?! — вскричал он. — ты же вон какой богатырь!
Чего боишься? А ну давай, бери его. Смелей! Та-ак!
Сергей Львович наталкивал их друг на друга, большой  на глазах преображался. Расправил плечи,  креко расставил ноги, мускулисто, с уверенностью наклонился вперед, спокойно обхватил маленького за плечи и легко свалил на траву, всей своей тяжестью придавив его.
— Вот так! Молодец! — весело сказал Сергей Львович, поднимаясь по ступенькам в магазин.
И подумал, как часто и ему не хватает уверенности, воли,  спортивной злости;  кто бы его  иногда поддержал,  вдохновил,  подхлестнул  на победное преодоление унизительных ухабов  судьбы.


БОЛЬШОЙ     ГРИБ

У одного крупного районного начальника  была привычка выражать свои эмоции — гневные или радостные — восклицанием: «Твою  мать! Вот это да, твою мать».
В грибную пору всей семьей выехали в лес за грибами. Разбрелись среди кустов. Дочка трех лет куда-то исчезла. И  вдруг раздается её радостный голосок:
— Посмотрите, какой я гри-иб нашла! Твою-ю мать!


СВОЁ   ВОСПИТАНИЕ

Жил в нашем городе знаменитый народный композитор. Однажды он пришел на радио со своим двухлетним сынком. Все женщины выскочили в коридор:
— Ой, Гришин сыночек. Какая симпатюлечка, ох, ах... Гриша, вы его в садик водите?
— Нет, у меня свое воспитание.
Композитор ушел в студию прослушивать записи, а мылыша завели в кабинет музыкальной редакции и стали развлекать: угощали конфетами, расспрашивали, что он любит,  пытались посадить его за стол: на тебе ручку и листочек, порисуй...
Ребенок стеснительным не был.  Он лез  всем  на коленки,  хватал со стола бумаги.
Наконец, надоело развлекаться, надо было продолжать работу.  Они вывели малыша в  коридор,  сказали:
— Погуляй тут, смотри, какие на стене картинки, — зашли в кабинет и захлопнули дверь на замок. 
Малыш  огляделся,  никого нет, стал стучать кулачком в дверь  и кричать:
— Девки!  Бьяди! Откъёйте!
Они  потом смущено говорили  композитору: «Гриша, вот это «своё воспитание».

Д Е Т И

В эту ночь Ольга Сергеевна снова не могла уснуть; но она и не старалась усыпить себя, только переворачивалась с боку на бок, подолгу  глядела перед собой в темноту и думала: Иринка, милая что же ты наделала?..

Ольга Сергеевна осторожно, чтобы не разбудить мужа, поднялась  с кровати, накинула на плечи теплый платок и, подойдя к окну, распахнула створки. Свежий воздух  хлынул в комнату. Она поежилась и сильнее стянула на груди платок.

Где ты теперь, Иринка?.. Вторую ночь  не приходит домой. Это случилось так неожиданно. Месяца три назад дочь познакомилась на каком-то вечере со Славиком, студентом химического техникума. А на прошлой неделе вдруг заявила, что они собираются пожениться... Ольга Сергеевна долго убеждала Ирину, что это очень серьезный вопрос, что им ведь всего по шестнадцать лет, и ей нужно хотя бы закончить школу, а Славику — техникум. Но уговоры не действовали на дочь. Иринка возражала, что они любят друг друга, что Славику нужно много заниматься, но приходится много времени тратить на свидания. А поженившись, они будут всегда вместе.
— Но ведь вы совсем не готовы к семейной жизни, — говорила Ольга Сергеевна. — Ты никогда не занималась хозяйством, ничего не умеешь делать. Славик живет в общежитии. Как и где вы будете жить?
— Мамочка, Славик сказал, что мы найдем квартиру, его папа и мама будут нам помогать.

Упрямство дочери иногда выводило Ольгу Сергеевну из себя, она начинала повышать голос. В таких случаях дочь, расплакавшись, убегала в свою комнату. Ольга Сергеевна и ее муж Федор Иванович несколько раз говорили со Славиком. Самоуверенный мальчик, он и слушать не хотел отговоров от женитьбы и только отвечал:
— Все  родители так рассуждают. Но это, по крайней мере, эгоистично. Ведь вы тоже поженились в нашем возрасте и не пропали.

Во время последнего такого разговора Федор Иванович не  выдержал, хлопнул ладонью по столу, закричал: «Сопляк! Мы в твоем возрасте кровь проливали на фронте, а ты еще молотка не держал в руках.»

Славик повернулся и вышел. За ним побежала Иринка и вот уже втрой день не приходит. За эти два дня Ольга Сергеевна обегала почти весь город. В школу Иринка не ходила, Славика в техникуме тоже не было, а в общежитии, где он жил, сказали, что он перешел куда-то на квартиру, а куда — никто не знал.
Где еще искать дочь Иринку, что предпринять — Ольга Сергеевна не знала...

Она быстро подошла к  кровати, расшевелила  за плечо мужа. Федор Иванович что-то сонно пробормотал, открыл глаза, приподнялся на локте:
—Что тебе, Оля?
— Федя, ведь ее до сих пор нет. Надо же что-то делать!
— Никуда она не денется, Ольга. Образумится — вернется. И ничего с ней не случится.
 Федор Иванович снова  лег и отвернулся к стене. Ольга Сергеевна прикусила край платка, устало присела на кровать.

Утром во время завтрака она молча сидела за столом, не решаясь снова начать разговор и покусывая кончик платка.   Федор Иванович ел, не поднимая на жену глаз.
Федор Иванович, твердый и резкий, не терпел возражений, когда был твердо убежден в своей правоте. Людей, упершихся лбом в какую-нибудь свою идейку и не только не понимающих, а просто не желающих понимать чужих доводов, он посылал к черту и, не тратя попусту нервов, занимался своим делом, уверенный, что жизнь сама переубедит их. Но такое безразличие к чужим глупостям он проявлял, когда эта глупость никому не причиняла вреда. Когда же затрагивались интересы людей и особенно интересы его завода, где он был главным инженером, он умел быть решительным и действенным. Такому же хладнокровию он учил и жену. Он знал, что у и Ирины и Славика семейная жизнь не получится, если не помогут родители, и он со всей душой помог бы, если бы его убедили в необходимости женитьбы. Когда же «эти сопляки, как он говорил, только что вылезшие из пеленок», сами всё порешили, с таким апломбом рвутся к самостоятельности и не желают никого и ничего признавать, — он махнул на них рукой и стал ждать, когда жизнь ударит по ним и заставит задуматься и прислушаться к совету старших.
— Федя... — начала Ольга Сергеевна.
— Я уже сказал, Ольга. Не будем к этому возвращаться.
— Но, Федя, они ведь совсем не приспособлены к жизни. Что с ними будет?! — на глазах Ольги Сергеены выступили слезы. — Ты бы заехал в техникум, поговорил с директором.
Федор Иванович хлопнул ладонью по столу.
— Хватит же об этом!.. Щенки безмозглые. Они считают себя умней матери и отца. Пусть как хотят, так и живут. У меня хватает забот и на заводе.

Когда муж уехал, Ольга Сергеевна снова отправилась в техникум. Разыскала аудиторию, в которой занимался Славик, стала  дожидаться перерыва. Наконец прозвенел звонок. В группе студентов Ольга Сергеевна отыскала невысокую, тонкую фигурку Славика. Заметив Ольгу Сергеевну, он отвернулся и пошел прочь по коридору.
— Славик! — Ольга Сергеевна догнала его, остановила за руку. — Где вы живете? Как Иринка? Нужно же сделать все по серьезному. Вы должны жить у нас.
— Нет, Ольга Сергеевна, мы не будем жить у родителей. Мы начнем самостоятельно.
— Ну, вы хотя бы зайдите к нам, мы все обсудим. Приходите сегодня вечером.
— Хорошо.

Вечером они не пришли. На другой день ни Славика в техникуме, ни Иринки в школе не было. А через два дня Иринка вернулась домой. Обрадованная Ольга Сергеевна усадила ее за стол, накормила. Она не решалась расспрашивать Иринку, боясь снова  какого-нибудь опрометчивого шага дочери. Только спросила:
— Ну, что же ты решила?..
—Мамочка, я пока поживу  дома.

Прошло несколько дней. Волнения понемногу утихли. Иринка ходила в  школу, вечерами бывала дома, слушала приемник, как и прежде бегала по комнате, смеялась.

Как-то в субботу она собиралась в школу на вечер. Ольга Сергеевна в наброшенном на плечи теплом платке сидела у окна. Дочь заплетала перед зеркалом косу.
— С кем ты идешь на вечер? — спросила Ольга Сергеевна.
— С подружками, мамочка.
— А как же... Славик?
— А мы с ним решили  пока  не жениться, мамочка, не сошлись характерами.
Ольга Сергеевна удивленно раскрыла глаза.
— Ты же искала не подругу на время, Ирина, а мужа! И ты так легко об этом говоришь.
— Ну, что ж, мамочка, с каждым случаются ошибки. Умнее буду.
Иринка в последний раз оглядела себя в зеркало, прокружилась в вальсе по комнате, чмокнула мать в щеку, сказала: «Ну, я пошла, мамочка», — и выбежала из комнаты.

Ольга Сергеевна стиснула в кулаке край платка и поднесла его к глазам. Откуда это легкомыслие в дочери, думала она. Неужели  Ирина не понимает, какая страшная ошибка совершена ею? Разве можно так беспечно со всем порывать?

Ольга Сергеевна смотрела в окно. Мысли лихорадочно бились в голове. Новые заботы, тревожнее прежних, овладевали ею.