Лицом к лицу

ОТКУДА ВЗЯЛСЯ ХЛЕБ
Сказка

Каждое лето мама отвозит Андрюшу в деревню к бабушке.
Однажды вечером он вернулся вечером с прогулки и спросил:
- Бабушка, а правда, хлеб - святыня?
- Правда, - ответила бабушка. - А где ты это слово слышал?
- Мы сидели на берегу пруда, у Леньки был хлеб, он ломал его и бросал лягушкам. А какая-то старушка проходила мимо и говорит: «Что вы делаете, огольцы? Хлеб - святыня, и разбрасывать его нельзя».
- Она вам правду сказала. Хлеб действительно святыня, потому что в нем - большой труд, пот и мозоли хлебороба.
- Бабушка, а откуда хлеб взялся?
- Как откуда? Земля его родит.
- А как она его родит?
- Человек бросает в землю зернышко, зернышко растет, выбрасывает колосок, колосок созревает, его молотят, так от одного зерна получается много.
- А откуда зернышко взялось?
- Откуда? Ну, послушай, рассказывают про это так.

Давным-давно жили на земле люди. Не знали они тогда про хлеб. Жили охотой, питались мясом диких животных да кореньями и листьями.
Была у вождя дочка-красавица, волосы у нее золотые, щечки, что маков цвет, а глаза голубые-голубые, как василечки, и такие всегда всегда веселые, что народ прозвал ее Веселиночкой. Была Веселиночка большая мастерица шить,  вышивать,  да еще очень вкусный суп варить.

Жили - не тужили, горя не знали, да вот появился в тех местах Обжора-великан. Поел он всех животных, выпил реки с пресной водой,  и стал народ от голода и жажды помирать. Жалко стало вождя народ свой, запечалился он и заболел. Перед смертью собрал всех, попрощался со всеми и попросил беречь Веселиночку.

Услышал Обжора-великан про Веселиночку, про ее красоту, про то, что она большая мастерица суп варить, и потребовал ее к себе. Пригрозил народу, что если не придет она к нему, то он всех уничтожит. Люди не хотели отпускать Веселиночку: умрем все, но не отдадим этому зверю дочку нашего вождя. Тогда Веслиночка сказала: «Лучше умру я одна, а народ останется и будет жить!». И стала собираться к Обжоре-великану. Сварила она зелье из ядовитой травы и вымыла в нем свои золотые волосы: чтобы иссушить и умертвить их. Надела свой самый лучший наряд, украшения, набрала разной травы - и душистой и ядовитой.  

Пока дошла Веселиночка до Обжоры-великана, все волосы с головы осыпались.
Увидел ее Обжора и захохотал:
- Ха-ха-ха, вот так красавица! А говорили, что у Веселиночки золотые волосы. Посмотрим же, какой суп ты мне сваришь.

Он заставил Веселиночку варить суп с душистой травой. Когда принесла она большую кастрюлю с ароматным супом, у Обжоры аж слюнки потекли. Он приказал ей первой откушать, боялся, как бы его не отравили. Ест Обжора, захлебывается, никогда такого вкусного не ел. Съел все и заставил опять заваривать. Сварила Веселиночка вторую кастрюлю, и опять он заставил ее первой попробовать. Проглотил обжора-великан и этот суп и снова велит готовить, так вкусно было. В третий суп вместе с душистой травой Веселиночка подсыпала ядовитой. Принесла Обжоре, а он по-прежнему ей не верит: ну-ка попробуй первой. Съела суп Веселиночка, съел его и Обжора, и оба умерли.

А в тех местах, по которым шла Веселиночка к Обжоре-великану, люди стали собирать колоски, что выросли из ее волос. Вот поэтому хлеб называется святыней. Хлеб - это жизнь, и дороже хлеба нет ничего на свете.

ДЕДУШКИНЫ   ИСТОРИИ

Волчок

Давно это было, году в двадцать пятом. Тогда еще жили единолично. Возвращались мы как-то в начале лета с базара домой. Недалеко отъехали от районного центра  — заметили пса. Он то бежал рядом с нашей подводой, то отставал — смотрел, кто сзади едет; потом забегал вперед, рассматривал впереди идущие подводы, словно искал кого-то. Мы поняли, что он потерял хозяина.
Когда подъехали к хутору, он перестал волноваться, спокойно побежал рядом с нашей подводой. Открыли ворота, но он не зашел во двор, а сел недалеко и заскулил.

Отец поставил подводу в угол база, вернулся, чтобы затворить ворота. Пес по-прежнему сидел, беспокойно поскуливая.
— Что, волкодав, нет твоего хозяина? Как же ты так оплошал? Ну, заходи к нам, не обидим.
Пес как будто понял эти слова, встал, завилял хвостом и побрел во двор.  
Вся наша семья вышла глядеть волкодава, как назвал его отец. Он был большого роста, почти с теленка, лобастый, с большущими ушами и огромными лапами. Цвет шерсти — палевый, кончик носа черный. Большие глаза смотрели доверчиво и умно. Он как-то сразу признал нашу семью. Мы спрашивали отца:
— Батя, ты иде его взял? Купил на базаре?
— На базаре, — отвечал отец.
— За сколько?
— За три оглядка, — отвечал отец.
— А как его звать?
— Волчок.
Так он и стал Волчком. Мы все наперебой звали его:  «Волчок! Волчок!» — протягивали к нему руки и он нам всем вилял хвостом.

Сперва его не привязывали. Правда, побаивались, как бы он не укусил кого, но потом убедились, что наши опасения напрасны. Когда кто-нибудь чужой к нам приходил, он вставал, рычал и начинал лаять — звал хозяина. Выходил кто-нибудь из семьи, говорил: «Нельзя, Волчок», — и он отходил в сторонку,  дремал, или ловил мух.
Но он понимал и другое слово: «Куси!» От этого и случилась беда. Однажды наша корова забралась в огород. Меня позвали ее согнать, а я позвал с собой Волчка. И сказал: «Куси!» Я думал, пес просто полает, прогонит корову. А он постарался — порвал ей ноздри. Мне за это хорошо влетело. Корову стали лечить, а Волчка посадили на цепь. 
Незаметно подошла осення ярмарка. Народ дальних хуторов и станиц ехал загодя: вели, гнали скот: овец, коз, коров; с ранего утра до ночи на дороге слышался стук колес, скрип телег. Дорога проходила недалеко от нашего двора — метрах в пятидесяти. Накануне ярмарки вечером,  в  сумерки Волчок вдруг забеспокоился. То натянет цепь, словно хочет сбросить ее, то нетерпеливо скулит, подвывает.
— Что это с нашим Волчком? — недоумевал отец.
Мать сказала:
— Отвяжи его, ему надоело сидеть на цепи.
Отец спустил его с цепи, он быстро подбежал к воротам, стал драть лапами подворотню, аж щепки летели.
Отец отворил калитку, чтобы посмотреть, кого это пес учуял. А Волчок выскочил за ворота  и мигом скрылся из глаз, вслед за удаляющейся подводой. И больше мы его не видели.

Мы стали рассуждать, не нашел ли Волчок хозяина?  Но как он мог его учуять? Забор у нас высокий и плотный, сквозь него ничего не видно.
Пришли соседи-кумовья к отцу: на огонек, выкурить по цыгарке  и договориться, в каком часу ночи выезжать на ярмарку: в одиночку не ездили  — боязно.

Зашел разговор о Волчке, и все решили, что Волчок узнал своего хозяина по скрипу телеги. Если это так, то выходит, каждая телега скрипит по-своему. И значит, этот звук и всё остальное долго хранится в памяти и сразу узнается, как весточка из родного дома.


Дедушка   и   серый   волк

А вот эта история произошла, когда я еще в школу не ходил, лет семь мне было. Зимы тогда стояли морозные, снежные, с частыми метелями. Бывало, поднимется пурга и несколько дней бушует, базы и хаты иногда заваливало с крышей.

Утром хозяин встанет, отворит чуланную дверь, а перед ним снежная стена. У кого крыша соломенная,тот разворошит ее и через дыру вылезет; а если дощатая или железная, — то жди, когда соседи отроют или греби снег на себя, в чулан.  Скотину кормили тоже так:  разроют крышу сарая и в дыру корм и воду опускают.

А сколько тогда было волков!  Стаями ходили, по сугробам подымались на крышу хлева, разгребали лапами солому и спрыгивали вниз, или прогрызали плетенные стены, резали овец. Теперь и волков перевели, только в кино увидишь.
Наш сосед, дед Кузьма, человек колготной, не любил без дела сидеть, в такие ночи почти не спал: то снег откидывал от дверей, то проверял, всё ли спокойно в коровнике и в кошаре. Однажды вот так в самую полночь вышел он с фонарем на баз, только ступил с крыльца, огонь тут же задуло. Дед оставил фонарь на крыльце, а сам побрел наугад. Буран пинал его из стороны в сторону и подтолкнул его к яме, которая осталась от выбранного прикладка соломы. Дед и свалился туда. А яма была глубокая, выбраться из неё без посторонней помощи никак невозможно.

Стало светать. Проснулись в доме, хватились — а  деда нет;  пошли искать и нашли его в яме, да не одного: в другом углу ямы сидел волк и не сводил горящих глаз с деда; стоило ему чуть пошевелиться, волк  скалил зубы и рычал.
С рассветом метель утихла. Прибежал народ, некоторые были с ружьями и кольями. Окружили яму со всех сторон, смотрят.
Мне тоже захотелось посмотреть, как волка будут стрелять. Я натянул на босу ногу валенки, шапченку на ухо, шубенку  на ходу набросил на себя — и туда. Протиснулся между казаков, заглянул в яму. Волк сидел, серый, лобастый, скалил пасть  и щелкакл зубами.

Вокруг стоял шум, все решали: как же выручить деда? Если дать залп по  волку, то зверь, раненный, может кинуться на человека и наделает беды. Решили подать деду веревку, чтобы он привязался за нее, и тогда одновременно в волка выстрелить и деда выхватить.  Но как только спустили веревку и дед зашевелился, волк зарычал и приготовился к прыжку.
И всё же дед потихоньку обвязался веревкой вокруг пояса. В волка выстрелили, деда дернули вверх, смертельно раненный зверь все-таки успел ухватить деда за полушубок и вырвать клок.

Деда Кузьму под руки повели в баню: отогреваться и мыться. Потом он долго болел, приходил в себя. Весной стал выходить  за ворота на скамеечку. Мы, мелкота, как нас тогда называли, подойдем  к нему и просим рассказать, как он с волком в яме сидел. Вздохнет дедушка Кузьма  и скажет:
— Чего тут гутарить-та. Я волка боялся, а волк меня боялся. Он тоже понимал, что сам в беду попал. Сидел смирно и мне не велел шевелиться. Сидели, глядели один на одного — и больше ничего.


Лиса-притворщица

С дедушкой Кузьмой еще один случай был, более веселый.
...Бежала лиса по полю, видит, пасутся на жнивье гуси. Подкралась она, схватила одного гуся и утащила в лесок.
Понравилась плутовке гусятинка, и решила она поселиться в рощице, что недалеко от села, стала каждый день охотиться за птицей.
Но гуси перестали ходить на жнивье, держались поближе к селу. А лиса охотиться там не решалась — боялась собак.
Прошло несколько дней — голод прибавил хищнице смелости . Глубокой ночью по первому снежку мягко подкралась она к крайнему двору, и тут  в нос ей ударил такой сладкий запах, что она аж зажмурилась от удовольствия. Курятинка! Покрутилась кумушка возле катуха — нет нигде дырки. Запрыгнула на крышу, нашла место, где солома помягче, и стала разгребать её.
...Хозяин двора, дед  Кузьма, был, как я уже говорил, человек беспокойный, за ночь несколько раз просыпался и выходил проверять свое хозяйство. И вот на зорьке, как обычно, поднялся он, сунул ноги в валенки, на плечи тулуп, в руку свою дубовую палку-помощницу — и на баз. Слышит: в курятнике переполох, кыркают и отчаянно кудахчат куры, хлопают крыльями.
Дед Кузьма ринулся туда, а дверь за собой прикрыл. И сразу увидал гостью.
Лиса, только что деловито расправлявшаяся с наседками, заметалась по курятнику. Дед изловчился — и по голове воровку своей тяжелой палкой. Она сразу и откинула хвост, и задрыгала ногами.
Дед Кузьма вернулся в дом, закурил самокрутку, успокился немного. Жена проснулась, и дед рассказал ей про оказию. Когда они вместе вошли в курятник, разбойница, как лежала, вытянув ноги, так и лежит. Взял дед Кузьма ее за хвост, в другую руку задушенную курицу и понес все за село, бросил в яр.
Когда он проходил мимо нашего двора, увидел моего дедушку и рассказал ему, как неожиданно  плутовку-грабительницу убил. А мой дедушка спрашивает:
— Ну, а шкурку-то ты снял с нее? Хороший будет воротник.
— Да не, — ответил дед Кузьма. — Если хочешь, иди сыми.
Мой дедушка пошел в дом, отыскал нож поострее, и отправились они туда, где бросил дед Кузьма лисицу и курицу. Подошли — и глазам своим не верят: ни лисы, ни курицы. Только аккуратные следы по свежему снежку через ярок на ту сторону, к лесу.

НЕПОСЛУШНАЯ   СВИНКА

Эту сказку я записал от бабы Дуни Мамешиной, пятьдесят лет назад.

Жили были дед да бабка. Жили они вдвоем в своей хатке, детей у них не было, и скучно им стало. Вот бабка говорит деду:
— Пойди, дед, на базар, купи поросенка, всё будет веселей.

Дед пошел на базар, купил поросенка — свинку. Вот обрадовалась бабка:
— Хорошо, что свинка, она нам опоросит еще поросят.
Стала бабка кормить свинку. Та растет такая шалунья, непослушная, убегает со двора, шкодит на огороде, — бабка еле успевает смотреть за ней.

Вот однажды свинка надумала пороситься, но не схотела у бабки с дедом, а решила убежать в лес. Так и сделала. Бежит она по дороге, а навстречу лиса:
— Куда это ты, подруга, торопишься? Я тебя съем.
Та отвечает:
— В лес я иду, пороситься. Тебе поросеночка принесу.
— Ладно... Только не забудь про обещанное.

Побежала свинка дальше, а навстречу серый волк:
— Ну-у, кого я вижу, сейчас я тебя съем.
Свинка отвечает:
— Не ешь меня, волк, я и тебе поросеночка принесу.
Волк говорит:
— Ну, ладно, ступай, только поросенка мне дашь.

Обрадовалась свинка, побежала дальше. А тут медведь.
— Ага, вот ты мне попалась...
— Не ешь меня, медведь. Иду я пороситься и принесу тебе поросеночка.
— Ну что ж, тогда иди, — согласился медведь.

Забежала свинка далеко в лес, залезла под дуб, зарылась в листья. И опоросила она только одного поросенка. Загоревала: что же делать? Что я скажу лисе, волку и медведю?.. И стало ей в лесу так страшно, вспомнила она добрых бабушку с дедушкой, и так захотелось ей  домой.  Но как выбраться из леса? По дороге ведь звери съедят её.

Стала она придумывать, как ей спасти единственного поросеночка.

Вышла она на дорогу, выкопала носом глубокую яму, через яму положила длинную палку. А на той стороне оставила поросенка, сама же легла на этой.
Вот прибегает лиса, облизывается:
— А ну-ка, свинья? Где твоё обещанное?
Свинка говорит:
— Да вон лежит. Пройди по палке и возьми.
Лиса обрадовалась, побежала, а палка кривая — вихнулась,  и лиса в яму свалилась.

Не успела свинка опомниться — волк появился:
— Так, подавай мне живо поросенка, а не то я тебя съем.
Свинка кротко говорит:
— Прости меня, волк, один у меня всего, да и того лиса хотела забрать. И вот,глупая, не пошла по палке, а прыгнула через яму и упала в нее.
А волк был голодный, отвечает:
— Я уж не такой глупый, по бревнышку перелезу и съем поросенка.
И только он полез, крутнулась палка, полетел волк в яму.

Села свинья на землю, вздохнула с облегчением. Но тут медведь топает.
— Ну, свинья, где он, мой поросенок?
— Опоросила я только одного, медведь, да и того волк с лисой хотели съесть.  Но не пошли они по бревнышку, а прыгнули через яму, вот и свалились туда. А ты, Миша, пройди по палочке и возьми поросенка.
Мишка пополз, да  тоже скувырнулся, прямо на волка и лису. А свинка скорей  схватила поросеночка и домой, к деду с бабкой.

А те уже ждут её.
— Смотри, дед, свинка-то пришла! Да не одна, а с поросеночком.
Обрадовалась бабка, накормила,  напоила и свинку, и поросенка. И с тех пор свинка слушалась бабушку с  дедушкой, никуда не убегала.
А зверям урок: когда перепрыгнешь, тогда и гоп скажешь.

КУДА  ДЕВАЕТСЯ  ВРЕМЯ

И куда девается время?..
Я пришел из школы в два часа. Быстро поел, отодвинул тарелки и достал химию. Надо торопиться, а то мне всегда не хватает времени. Целый день сижу над книгами, а успеваю выучить всего два предмета. И куда девается время?
А что нам задали по химии?

Открыл дневник. Эх, не записал опять. Теперь иди к Славке, узнавай. Сколько времени потрачу. Да и Славки, наверно, нет дома. Он после школы всегда по улице бегает. Везет ему. И уроки успевает выучить, и в баскетбольной секции заниматься, и в кино сходить, и книги почитать... А у меня ни на что времени не хватает. Говорит: режим. А какой там  режим. Просто он способный человек.
Начну с литературы. По литературе у меня задание записано.  Вот: образ Татьяны и выучить стихотворение.

                                           «Гонимы вешними лучами,
                                          С окресных гор уже снега
                                           Сбежали мутными ручьями
                                           На потопленные луга,» —

прочитал я. Весна...  А на улице сейчас весна. Погулять бы! Но нет, надо зубрить.

                                           «Сбежали мутными ручьями
                                           На потопленные луга,»

повторил я...  Ничего в голову не лезет!

Я посмотрел в окно и вдруг увидел Славку. Он шел мимо нашего дома. Пальто нараспашку, уши шапки болтались на ветру.
Я забарабанил в стекло, крикнул:
— Славик!
Он пришел веселый, бодрый, стал рассказывать, как они строили плотину на ручье. Такое большое колесо с лопостями. Оно так крутилось, здорово получилось! Потом спросил, давно ли я учу.
— Как пришел из школы.
— Много, наверно, выучил?
— Нет, еще ничего не выучил.
— Два часа сидишь и ничего?!..  И-и..

Опять он сейчас будет лезть со своми советами. Не терплю я этого. И недовольно сказал:
— Покажи лучше, что нам задали по химии.
Когда он ушел, я поставил на электрическую плитку чайник и, пока он грелся, поиграл с котенком.

Напившись чаю, снова сел за уроки. «Гонимы вешними лучами...»  Ой, как нудно сидеть. И почему я такой ленивый? Говорят, надо иметь силу воли. Вот если бы на войне. Я бы показал. «Гонимы вешними лучами...»
Часа через два прибежал Славка.
— Пойдем на речку. Ты всё выучил?
— Не-ет, еще стихотворение никак...
Славка удивленно посмотрел на меня.
— И-и... Знаешь что? — решительно сказал он. — Завтра утром я зайду за тобой, вместе пойдем в школу. Договорились?
Он опять что-то придумывал, но я не стал возражать, только безнадежно махнул рукой:
— Ладно, заходи...

Утром в школу мы шли вместе. Славка рассказывал о новом  кино про партизан, а я с тревогой думал о том, что вдруг сегодня вызовут.

В школе Славка усадил меня рядом  с собой за первую парту и велел все внимательно слушать и записывать. Первым был урок истории. Я прислушался. Учительница  рассказывала очень интересно, и я неожиданно увлекся и до конца высидел спокойно.
На перемене мы пошли во двор, играли в волейбол. Погода была теплая, солнечная. Я удивился, что раньше не замечал, как хорошо на улице и все  переменки просиживал в классе и зубрил. Теперь же чувствовал себя уверенным, бодрым. И на уроке мне нетрудно было сосредоточиться, я легко понимал все, что нам объясняли.

Вернувшись домой, мы пообедали и отправились к ручью.
Бурный весенний поток мчался под гору, рычал, подпрыгивал. Мы поставили фанерное колесо, и оно завертелось, закружилось...
Я не заметил, как пролетело полтора часа, и Славка сказал, что надо идти домой.

Убрали все со стола,  чтобы ничто не мешало и не отвлекало, застелили стол газетой. Я все еще находился под впечатлением игры  и начал  говорить, как вечером мы снова пойдем к ручью... Но Славик мягко перебил:
— Давай начнем с химии, это самый трудный предмет.

Я взял учебник совсем без отвращения, которое испытывал к химии раньше. Наооборот, мне было интересно узнать, как получается, что сольешь два прозрачных раствора — и образуется цветной, или капнешь на написанное чернилами слово — и оно исчезает.
Я помнил почти всё, что объясняла на уроке учительница, оставалось только раз прочитать, написать на бумаге формулы — и урок готов. А стихотворение, над которым я  вчера сидел весь день, сегодня выучил за полчаса.
После каждого предмета мы десять минут ходили по комнате. Больше всего я удивлялся тому, что у меня совсем не пропадала охота учить.

Через три часа уроки были готовы. Мы снова отправились на речку.  После почитали книгу, сходили в кино, полчаса просто так гуляли по улице, а в десять часов разошлись по домам спать.

...С  тех пор прошло уже больше месяца. Славик уже не следит за мной, но я твердо выполняю все его советы. У меня не стало троек, и всегда все успеваю сделать. Я стал с уважением произносить слово режим.
И я понял, что раньше ничего не успевал не потому, что время  куда-то «девалось». А просто я не умел им пользоваться.